
Прочитала новость "Виноделы Крыма просят ограничить ввоз алкоголя из Европы в Россию".
Оказывается, господа-мочегонники обеспокоены тем, что люди предпочитают выбирать между помоями и вином.
Вообще можно долго разговаривать об этой истерии на тему "а давайте запретим привозить колбасу, а давайте запретим привозить айфоны". Особо озабоченные поцреотизмом могут вопить о поддержке российского производителя. Блин, да чтобы что-то поддерживать, надо для начала это что-то производить! И делать это хорошо, а не на отъебись, дескать, свои и с гнильцой сожрут.
А я в очередной раз цитирую Салтыкова-Щедрина, отрывок из Благонамеренных речей:
"-- Сапог в заминке (эта местность славится производством громадного количества сапогов)! совсем сапог остановился! -- говорит один.
-- Сердитые времена настали! -- отзывается другой. -- Сочти, сколько теперь народу без хлеба осталось!
-- Что, видно, в чувство пришли! -- иронически замечает Софрон Матвеич.
-- Будешь чувствовать, почтенный, как есть нечего.
-- Зачем же прежде не чувствовали?
-- Чувствовали и прежде, да ничего такого не было... Линия, значит, тогда была одна, а теперь -- другая!
-- Да что же такое случилось, что здешний сапог остановился? -- любопытствую я.
-- Аршавский сапог в ход пошел -- вот что!
-- Как будто это причина? Почему же варшавский сапог перебил дорогу вашему, а не ваш варшавскому?
-- Пошел аршавский сапог в ход -- вот и вся причина!
-- Ловки уж очень они стали! -- объясняет Софрон Матвеич, -- прежде хоть кардону не жалели, а нынче и кардону жаль стало: думали, вовсе без подошвы сойдет! Ан и не угадали!
-- Много ты смыслишь! -- вмешивается из толпы недовольный голос.
-- Ты и больше моего смыслишь, да не все сказываешь!
-- Нечего сказывать-то! Известно, от начальства поддержки не видим -- вот и бедствуем!
-- По-твоему, значит, всех надо заставить в ваших сапогах ходить?
-- Зачем заставлять! Тебе, к примеру, и в лаптях ходить -- в самую препорцию будет! А надо аршавский сапог запретить -- вот что!
-- Какие же такие права ты для этой выдумки отыскал?
-- А такие права, что мы сапожники старинные, извечные. И отцы, и деды наши исстари землю покинули, и никакого у них, кроме сапога, занятия не было. Стало быть, с голоду нам теперича, по-твоему, помирать?
-- А вы бы не фальшивили. По чести бы делали.
-- И все-таки скажу тебе: говоришь ты, ровно балалайка бренчишь, а ничего в нашем деле не смыслишь. У нас колесо-то с каких пор заведено? Ты знаешь ли?
-- Здешний житель -- как не знать! Да не слишком ли шибко завертелось оно у вас, колесо-то это? Вам только бы сбыть товар, а про то, что другому, за свои деньги, тоже в сапогах ходить хочется, вы и забыли совсем! Сказал бы я тебе одно слово, да боюсь, не обидно ли оно для тебя будет!
-- Слово -- брех; и я, пожалуй, слово знаю...
-- Знаешь, так говори!
-- Ты свое прежде скажи!
-- Нет, ты мое угадай, а я твое слово давно угадал! Нам, мол, умныим, чай надо пить, а вы, дураки, невелики бары: и за деньги босиком проходите!
Разговор в этом тоне и духе продолжался почти во все время переправы. Как я ни старался вникнуть в смысл этого сапожного кризиса, но из перекрестных мнений не мог извлечь никакого другого практического вывода, кроме того, что "от начальства поддержки нет", что "варшавский сапог истребить надо" и что "старинным сапожникам следует предоставить вести заведенное колесо на всей их воле". Эти виды и предположения обсуждались на все лады, перемежаясь вздохами, ахами, напоминаниями о сердитых временах и известиями о новых пожарах, происшедших в разных деревнях по случаю Николина дня. "